Главное – чтобы костюмчик сидел

Как и во что одевались рыбинские купцы и купчихи двести лет назад? О чем могут рассказать кафтаны, мундиры, кашемировые шали и подвенечное платье в паровозиках?

Вместе с научным сотрудником Рыбинского музея-заповедника Еленой Жуковой прогулялись по картинной галерее и внимательно рассмотрели старинные портреты.

Два столетия назад одежда могла многое рассказать не только о вкусовых предпочтениях человека или о толщине его кошелька, но и о его социальном статусе, возрасте, сословии. Здесь нет случайных деталей. Внимательному зрителю они открывают много интересного – факты личной биографии, истории города и страны, говорят об общественных устоях и развитии технического прогресса.

Портрет купца Трапезникова

На первую половину XIX века пришелся небывалый расцвет купеческого портрета. Едва ли не каждый купец считает своим долгом запечатлеть свою персону на память потомкам или продолжить семейную галерею своим изображением. Этот портретный бум имеет под собой несколько причин. Прежде всего, меняется отношение человека к себе: бывший крестьянин вдруг осознает свою значимость. Он оторвался от земли и ведет городской образ жизни. С ростом благосостояния купец не прочь оставить после себя след.

— Парные портреты супругов Обертышевых – типичные провинциальные картины начала XIX века, — говорит научный сотрудник музея Елена Жукова. — Купец Максим Обертышев – бывший крестьянин Сретенской волости Рыбинского уезда, его жена Авдотья Максимовна – из крепостных графини Орловой-Чесменской. Но вот дела у них пошли в гору, появилась возможность выкупить свою свободу, жизнь стала налаживаться. И прошлое, и перемены отражаются в костюме. Одеты они очень просто. Мало того что многие купцы – выходцы из крестьян, так еще и старообрядцы. Подчеркнутая скромность в быту и во внешнем облике – характерная черта представителей этой веры.

На мужчинах – поддевка или кафтан из сукна в основном домашнего крашения неярких цветов: черного, темно-синего, темно-коричневого. Кафтаны носили отрезные по линии талии, нижняя часть сильно присборивалась и имела большие складки, чем напоминала пышные юбки длиной до колен и ниже. Широкие штаны заправляли в высокие сапоги. Почти все мужчины на купеческих портретах, и молодые, и в возрасте, острижены в скобку – короткая челка и закрытые уши. Это характерные прически купцов первой половины XIX века, в первую очередь старообрядцев.

Портрет Тюменева Федора Ильича, 1842 г. / Портрет неизвестной в национальном костюме. 1841 г.

Купчихи выглядели гораздо наряднее своих мужей. В их гардеробе и цвета ярче, и детали разнообразнее.

— Купеческие жены могли похвастаться серьгами – бриллиантовыми или жемчужными, — рассказывает Елена Жукова. — У некоторых мы видим кольца практически на каждом пальце. Популярны были бусы или ожерелья в несколько рядов из мелкого речного жемчуга, может быть, даже волжского. Он был не так дорог, как морской. Купчихи могли румяниться и сурьмить брови – никакой другой «косметики» в обиходе не было. Безусловно, надо понимать, что мы имеем дело со своего рода парадными портретами, на которых женщины старались предстать в своих лучших нарядах и украшениях. В повседневной жизни они так не одевались.

Но главный аксессуар, статусная вещь и символ достатка купчихи – это, конечно же, шаль из тонкой шерсти, украшенная орнаментом.

— Шали носили все – и в крестьянской среде, и мещанки, и дворянство, и купечество, — отмечает научный сотрудник. – Купцы покупали своим женам шали на ярмарках, это был дорогой и в то же время распространенный подарок. Шалей и платков у женщины могло быть много. Впервые знаменитые кашмирские шали попали в Европу из английских колоний. Индийские шали были не квадратными, а прямоугольными, длиной до трех метров. Вторая волна популярности шалей захлестнула Европу после похода Наполеона в Египет. С первой половины XIX века стали появляться фабрики, выпускавшие тончайшие шали, и в России. Излюбленная цветовая гамма у них – красный, коричневый, зеленый. Как раз такая шаль покрывает плечи Авдотьи Обертышевой.

Цена портрета зависела от уровня мастерства художника. Автор, запечатлевший чету Обертышевых, – явно самоучка. Отсутствие специального образования выдают плоскостность изображение, нарушение пропорций фигур. Ручки у Авдотьи Максимовны малюсенькие, будто приставленные к телу.

— Возможно, это крепостной художник, — говорит научный сотрудник музея. — Такие мастера за свои работы не просили заоблачных денег, могли брать плату даже натурой – продуктами или тканями.

Портреты четы купцов Трапезниковых, тоже выходцев из крепостных, выполнены более профессионально. Бурмистр Елоховской волости, впоследствии член Елоховского вотчинного правления вольных хлебопашцев, Федор Федорович Трапезников выглядит весьма скромно: все тот же темный кафтан и прическа в скобку. А вот его жена Василиса перед походом к художнику явно принарядилась. Она позирует в небесно-голубом платье и нарядной шали. Дородная, статная, чернобровая – настоящий образ купчихи. Художник сосредоточился на деталях ее наряда: мастерски выписал тяжелые серьги, кольца на руке и широкий, закрывающий плечи воротник тонкого кружева.

— Возможно, оно привозное, — предполагает Жукова. – В России особенно ценились брюссельские и французские кружева. Продавались они на ярмарках в Рыбинске и Угличе и стоили немалых денег. Кружева бережно хранили и надевали только по праздникам.

А вот такой аксессуар, как платок, повязанный на макушке бантиком, или шапочка, имитирующая платок, сопровождал купчиху повсюду: и в пир, и в мир, и в добры люди, и к художнику в мастерскую.

Портрет графини Орловой-Чесменской Анны Алексеевны. Художник Иван Баженов. 1838 г. / Портрет купца Ивана Алексеевича Миклютина. Неизвестный автор. Первая половина XIX в.

Украшения и наряды женщин неблагородных сословий во многом не менялись веками – все те же сарафаны, платки, душегреи. Такие носили их матери и бабушки. Однако в XIX веке в гардероб купчих и мещанок стали попадать по-настоящему модные детали.

— На портрете неизвестной 1841 года – молодая женщина в национальном костюме. На ней рубаха с широкими кружевными рукавами и расписной сарафан, на голове – особой формы кичка, расшитая жемчугом. Специалисты говорят о том, что такой костюм характерен для Тверской губернии, возможно, свадебный, — рассказывает Елена Жукова. — Часто он надевался один раз в жизни и передавался по наследству из поколения в поколение. Но в этот традиционный наряд включена одна ультрасовременная по тем временам деталь – на плечах вставки с изображением паровозов и вагончиков. После того как в ноябре 1837 года был запущен первый поезд из Петербурга в Царское село, тема железной дороги стала невероятно популярной у всех слоев населения и нашла отражение в моде.

Молодые мужчины тоже нет-нет, да добавляли в свой облик акценты, притягивающие взоры. Например, повязывали в виде галстука или шарфа тканые узорчатые платки, как это делал Иван Чистяков. Таким он запечатлел себя на автопортрете 1824 года. 28-летний ярославский купец – настоящий франт. Он аккуратно причесан, да еще и золотую цепочку от часов выставил напоказ, а в руки взял письмо с надписью «Санкт-Петербургъ».

Портрет Обертышева М. Неизвестный художник. 1840-е / Портрет Обертышевой А. М.

Рукопись на полотне – еще одна говорящая деталь. Для купцов было важно показать, что они люди грамотные.

— Многие из них изначально не умели ни читать, ни писать, а выучившись, гордились этим. Неслучайно частыми атрибутами на купеческих портретах являются письма, раскрытая книга, чернильницы, перья. На портрете 1848 года купец Иван Алексеевич Миклютин положил руку на чертежный план Спасо-Преображенского собора, рядом – циркуль. Сын купца, который выступил заказчиком картины, хотел напомнить, что отец руководил строительством главного храма Рыбинска и пожертвовал на его возведение огромные суммы. Мы знаем, что щедрый жертвователь не дожил до освящения собора, он умер в холерную эпидемию 1848 года, — рассказывает Елена Жукова.

Однако в плане демонстрации своей учености, кажется, всех обставил купец Трапезников. В музее хранится еще один его портрет – 1838 года, где он предстает уже несколько раздобревшим, в более зрелом возрасте. На нем запечатлены страницы поэмы его собственного сочинения. Бывший крепостной посвятил ее графине Анне Алексеевне Орловой-Чесменской, единственной дочери знаменитого графа Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского. Романтические чувства здесь ни при чем. Это жест благодарности и почтения – графиня задолго до отмены крепостного права отпустила на волю около 19 тысяч своих крестьян, в том числе и Трапезникова. Правда, не бесплатно.

Разлучать музу и сочинителя не стали и в музее – портрет изысканной дамы высшего света в малиновом берете (по моде первой четверти XIX века) висит рядом с портретом ее бывшего крепостного.

Портрет Трапезниковой В. / Чистяков Иван Абрамович. Автпортрет. 1824 г.

Интересен портрет Федора Ильича Тюменева – купца второй гильдии, четырежды избиравшегося городским головой, потомственного почетного гражданина Рыбинска. Он был первым председателем Рыбинской судоходной расправы, членом-корреспондентом Статистического отделения совета МВД и вдохновителем первого описания Рыбинска. На картине Карла Петера Мазера мы видим его в мундире. Но почему купец – и в форменном платье?

— Дело в том, что в 1834 го- ду по указу Николая I для купечества был разработан специальный мундир. Любовь к мундиру император унаследовал от своего отца Павла I. Как ни оберегала императрица Екатерина II внуков от влияния родителя, они все же гостили у него в Гатчине и Павловске, видели его занятия с военными, для которых он сам разрабатывал форменную одежду. Став императором, Николай решил зарегламентировать одежду купцов, не ограничившись мундирами для военных и чиновников, — рассказывает Жукова.

Научный сотрудник поясняет: у купцов был не совсем мундир, а мундирный кафтан. Если «правильный» мундир имел спереди вырез до талии, то здесь такого выреза не сделали. Это по-прежнему была длинная одежда, но уже не распашная, с кушаком, а на застежках – появляются два ряда «орленых» посеребренных пуговиц. Сходство с мундиром придает и высокий воротник-стойка с серебряным шитьем. А в качестве атрибута у купца появляется сабля – ранее носить ее в присутственных местах он не имел права.

Купеческие мундиры отличались по принадлежности к какому-либо ведомству. Федор Тюменев, например, носит форменное платье по министерству путей сообщения. А купец Григорий Буторин изображен в мундире по министерству внутренних дел.

На шее у Тюменева висят четыре золотые медали «За усердие» – это высшие награды купечеству, что было крайне почетно.

— Что интересно, все они висят на разных орденских лентах: голубой – андреевской, черно-красной – владимирской, красной – александровской, красно-золотой – аннинской, — говорит Жукова. — Еще две награды – орден Святой Анны и медаль за Русско-турецкую войну – дописаны на картине позднее. Такая практика была распространена, применялась она и позднее. В начале своей творческой деятельности я работала художником-оформителем, и мне приходилось пририсовывать очередной орден Ленина на портрет Брежнева.

Портрет Федора Тюменева написан Мазером в 1842 году – в переходный период с точки зрения эволюции костюма. Спустя несколько десятилетий облик купцов претерпит кардинальные перемены. Ко второй половине XIX столетия успешные предприниматели развернут современные производства, объездят всю Европу, кто-то будет вести свои дела из столицы. И естественно, и в одежде прогрессивное купечество будет идти в ногу со временем.

На фотографиях рубежа веков богатейшие купцы Рыбинска Журавлев, Расторгуев, Калашников одеты вполне по-европейски. Сабли и мундиры благополучно забыты. Вместо кафтанов – смокинги и фраки, на смену высоким сапогам приходят ботинки и штиблеты. И никого уже не удивишь часами на цепочке, пестрым галстуком и умением выводить аккуратные буквы на листке бумаги.