Не купцы Матвеевские
Многие годы эксначальник управления по борьбе с экономическими преступлениями УВД Ярославской области,
Многие годы эксначальник управления по борьбе с экономическими преступлениями УВД Ярославской области, сейчас полковник запаса Владимир Алексеевич Матвиевский считал себя единственным в Ярославле прямым потомком знаменитого рода ярославских купцов Матвеевских. Предположение было приятно: родство с оставившими заметный след в истории Ярославля Матвеевскими почетно для коренного ярославца. Но, как выяснилось, не купцы Матвеевские его предки.
Спаситель Толгской иконы
«Ие» в фамилию Владимира Алексеевича вкралось при получении паспорта. Отец его Алексей Геннадьевич, танкист, капитан Красной армии, еще писался Матвеевским. Он умер в 1948 году от болезни легких, развившейся после тяжелого ранения в Великой Отечественной, совсем не успев рассказать о деде Геннадии Павловиче. О деде в семье вообще молчали. Не сохранилось ни его фотографии, ни могилы. Повзрослев, Владимир стал выяснять причины...
В 1904 году Геннадий Павлович Матвеевский был назначен священником в приход села Толгобол, состоявший из зимней Троицкой церкви (1755 год) и летней Покрова Пресвятой Богородицы (1785 год). Отца Геннадия на селе уважали. Был он человеком образованным, являлся избирателем в Государственную Думу Российской империи, организовал в Толгоболе начальную школу грамоты для детей всех сословий. В советское время школа отошла государству, проработала до распада СССР и сгорела в лихие 90-е...
Благодаря отцу Геннадию после Октябрьской революции Толгобол стал важнейшим в Ярославле центром богослужебной жизни. Произошло это так. В 1918 году большевики ликвидировали Казанский женский монастырь, монахини переселились поближе к еще действовавшему Толгскому монастырю – в деревни Курдумово, Трофимки, Иваньково, Толгобол. В 1928 году закрылся и мужской Толгский монастырь. На левом берегу Волги от Резинотехники до Твериц остались только два действующих храма – Смоленской иконы Божией матери в селе Федоровском и Троицкий в Толгоболе. Толгобол был ближе. Монахи и монахини пришли к отцу Геннадию.
– По воспоминаниям жителей села, службы на рубеже 20 – 30-х годов были прекрасными, – рассказывает нынешний священник Толгобола протоиерей Димитрий Ильичев. – Под руководством псаломщика Ивана Кузьмича Чепельника, когда-то «правой руки» ярославского священника и композитора Василия Зиновьева, составился прекрасный хор. Одновременно на клиросе пели по 40 монахов. Так как все ярославские церкви были закрыты, послушать настоящую монашескую службу сюда приезжали многие верующие горожане.
И еще один подвижнический подвиг совершил отец Геннадий. После закрытия Толгского монастыря самую ценную его икону Богоматери Толгской отправили в музей. Остальные частью собирались продать, частью уничтожить. Среди них была вторая святыня монастыря – «Толгская» выносная икона Богоматери. Отец Геннадий смог перенести икону в Троицкий храм Толгобола. Там она и хранилась до 1988 года – до нового возвращения в возрожденный Толгский монастырь.
Чудо для бухгалтера Спасенная отцом Геннадием «Толгская» выносная икона спасла петербургского дьякона Бориса Малышева. Об этом чуде отцу Димитрию Ильичеву пару лет назад рассказал приехавший из Петербурга посланец Малышевых.
Семья бухгалтера и учительницы Бориса и Марии Малышевых жила в Вышнем Волочке Тверской области. В 1940 году в городке, несмотря на просьбы верующих, закрыли последний православный храм. Христиане стали тайно молиться в доме Малышевых. Осенью 1941 года, когда гитлеровцы подступили к Москве, в Волочке начались аресты потенциальных пособников оккупантов. К ним относились и верующие. Малышевых арестовали и отправили на 10 лет в Вятлаг. В апреле 1942 года в лагере умерла Мария. В августе 1943 года заболел брюшным тифом Борис. И вот на пороге смерти на деревянном топчане лагерного лазарета явилось Борису видение: икона неизвестного извода и слова Богоматери: «Поезжай на Волгострой, поклонись моей Толгской иконе, будешь исцелен». Но покинуть тифозный лазарет можно было только чудом. И оно случилось.
Еще в Волочке был у Бориса Малышева друг – ссыльный монах, позже знаменитый православный подвижник XX века Никон (Воробьев). Он ходатайствовал перед властями о невыносимых условиях и эпидемии тифа в Вятлаге. Удивительно, но в лагерь приехала московская проверка и отправила всех «лазаретных» по домам. Малышева до Волочка не довезли. Как не жильца сгрузили с поезда в Ярославле и оставили на попечении сестры его покойной жены Валентины. Та жила на Волгострое, была убежденной коммунисткой, атеисткой, но уважала чувства верующих. Она упросила начальство временно прописать зятя к себе, откормила и взяла у соседей взаймы икону. Поворчала на Малышева: «Ты ж ненормальный, тебе молиться надо!» Но Борис умирал… Перед смертью он попросил отвести его в любой действующий храм. Ближайший был в Толгоболе. В нем Борис Малышев и увидел явившуюся ему в видении «Толгскую» икону. После горячей молитвы узник Вятлага пошел на поправку, вернулся домой, позже стал священником. На календаре был 1944 год. Отца Геннадия уже семь лет не было на свете.
Террорист, антисоветчик, мученик Геннадия Павловича Матвеевского как «участника повстанческо-террористической кулацкой» группы арестовали 2 декабря 1937 года. Двумя неделями раньше увезли двух его подельников – псаломщика Ивана Кузьмича Чепельника и вернувшегося из ссылки бывшего штабс-капитана царской армии Георгия Андреевича Политко.
Отца Геннадия привезли в здание НКВД (нынешнее здание УМВД на ул. Республиканской). Шесть дней допрашивали «с применением сил физического воздействия».
– Это избиения и непрерывные допросы, – поясняет тогдашние методы НКВД Владимир Матвиевский. – Ведущие допрос следователи сменялись каждые восемь часов. Все это время арестант стоял на ногах. Ему не давали спать, пить и есть. Иногда разрешали присесть на угол табуретки, так чтобы вес приходился на копчик. Стоять на налитых свинцом ногах было невозможно, и люди обычно садились. От такого «отдыха» на копчике появлялись кровавые язвы.
Отец Геннадий не сдал, не оклеветал, не потащил за собой в могилу никого. Больше всего он боялся за дьякона своего прихода многодетного отца Николая Казанского и за отца Елиозара, который в соседней деревне Пазушино открыл тайный молитвенный дом и о котором отец Геннадий давно должен был сообщить в органы.
Но в планах террористической группы отец Геннадий все же сознался. Следователь Избаш, который вел дело № 6491, записал, что в них входили «срыв проводимых партией мероприятий в деревне», «распространение клеветнических слухов», «обработка населения в неприятии политики партии» и – главное – «собирание повстанческих сил для подготовки вооруженного восстания».
В Толгоболе тоже нашлись подлецы. Написавший донос житель села П. Галактионов показал, что отец Геннадий призывал крестить детей, говоря, что власть Господа вечна, а советская – временна, что нынешняя власть морит людей голодом и что если начнется война с капиталистами, Советы падут. Был донос и на Ивана Чепельника. Из доносов следовало, что он в доме старосты сорвал со стены портрет Сталина и вытер об него ноги, от чего портрет разорвался, а еще говорил, что после Кирова не мешало бы убить Сталина.
8 декабря 1937 г. дело № 6491 было закрыто. Решением «тройки» отец Геннадий, Чепельник и Политко были приговорены к высшей мере наказания. Отцу Геннадию было 65 лет.
– Расстреляли их 10 декабря во внутреннем дворе здания НКВД, потом подогнали фургон с надписью «Хлеб» и отвезли на место захоронения, – говорит Владимир Матвиевский. – В 1938 году расстрелы во дворе НКВД прекратились, потому что жители улиц Некрасова и Республиканской стали писать вопросы: почему из машин «Хлеб» на дороги течет кровь? Тогда стали расстреливать сразу у мест захоронения, на так называемых расстрельных полигонах. Из них на сегодняшний день в Ярославле известен один – у деревни Селифонтово.
Ключей не нашли После расстрела отца Геннадия Троицкий храм остался без священника. По тому времени он подлежал немедленному закрытию (летний храм Покрова Пресвятой Богородицы вместе с утварью органы опечатали раньше). Энкавэдэшники не заставили себя ждать: приехали, потребовали ключи от храма. Ключей не нашли. Послали за церковной старостой. В это время она просила в Ярославле милостыню на содержание храма. После расстрела отца Геннадия служб не было, а платить государству налоги было необходимо. Старосту не нашли, послали за помощницей. Однако толгобольцы сказали, что несколько дней ее в селе не видели.
А в это время помощница, имя которой в истории не сохранилось, совершала свой личный подвиг. Она знала, что НКВД попытается закрыть храм, и уже несколько дней сидела под замком в подвале своего дома с ключами от храма и читала «покаянный канон ко Господу нашему Иисусу Христу» за то, что толгобольцы не смогли отстоять летний храм. Помощницу сельчане не выдали, энкавэдэшники убрались ни с чем. А когда собрались в следующий раз, в Толгобол уже приехал новый священник отец Сергий Флоридов. Он прослужил в приходе 34 года и под конец жизни страшно переживал, что умрет раньше Никитки (Хрущева). При Хрущеве оставшиеся без священников храмы тоже закрывали. Последний год отец Сергий уже не ходил и его возили на службу на саночках. Но до отставки Никитки он все-таки дожил...
Ведший дело толгобольских «террористов» следователь Избаш вскоре сам был репрессирован и расстрелян. Доносчик Галактионов стал пить и по пьяни застрелил себя из ружья. Дети Галактионова приняли на себя родовое проклятие. Старший сын не дожил до 45 лет, среднего убили, внук погиб при загадочных обстоятельствах.
На разных баррикадах Дети отца Геннадия – Николай, Алексей, Елизавета, Антонина – к моменту расстрела жили уже своей жизнью. Супруге же отца Геннадия Анне Алексеевне дали пять лет лагерей. Освободившись, она уехала в Москву, вероятно, в семью сына Николая.
Сам Николай Матвеевский к этому времени тоже был расстрелян. Но не за отца. Напротив, элита РККА комбриг Николай Матвеевский советской власти служил верно. До революции он окончил духовную семинарию, работал счетоводом в Ярославле. Военную карьеру сделал в гражданскую. Воевал он на Северном фронте и войну завершил политработником политотдела 6-й отдельной армии. После этого стремительно рос в должностях в военно-учебных заведениях РККА. Например, в 1933 году был начальником и военным комиссаром Саратовской бронетанковой школы, в 1935-м – руководителем оперативно-тактического цикла московской Военной академии механизации и моторизации имени И.В. Сталина, а в 1938-м – начальником кафедры тактики бронетанковых
войск в той же академии. 17 марта 1938 года Николая Матвеевского арестовали по обвинению в военно-фашистском заговоре, начавшемся с дела Тухачевского. Приговор вынесли 25 августа 1938 года, расстреляли в тот же день на подмосковном полигоне НКВД «Коммунарка».
Комбрига Николая Матвеевского реабилитировали 6 июня 1957 года, отца Геннадия – 10 марта 1958 года. Обоих – за отсутствием состава преступления...
…Долгое время Владимир Матвиевский считал, что линия его деда отца Геннадия и линия купцов Матвеевских когда-то разделились, и одна пошла по торговым делам, а вторая по церковным. Основания к тому были: обе линии происходили из Ростовского уезда. Но недавно в областном архиве нашлась запись (ГАЯО, ф.230, оп.1, д.10610. Клировые ведомости, Ростовский уезд, 1828 г.) о дьячке Семене Иванове, его жене Екатерине Ивановне и их четырех детях из села Матвеевского. В записи сказано, что старший сын Степан обучается в нижнем отделении Борисоглебского уездного училища и по названию села прозывается Матвеевский. Степан стал священником Воскресенской церкви села Варницы Ростовского уезда. Один из его сыновей Павел также стал дьяконом и в 1863 году служил пономарем в ярославской Николо-Мельницкой церкви. У него-то в 1872 году и родился сын, будущий отец Геннадий. Так что не родственники купцы священникам. Просто фамилия топонимическая.
В 1904 году Геннадий Павлович Матвеевский был назначен священником в приход села Толгобол, состоявший из зимней Троицкой церкви (1755 год) и летней Покрова Пресвятой Богородицы (1785 год). Отца Геннадия на селе уважали. Был он человеком образованным, являлся избирателем в Государственную Думу Российской империи, организовал в Толгоболе начальную школу грамоты для детей всех сословий. В советское время школа отошла государству, проработала до распада СССР и сгорела в лихие 90-е...
Благодаря отцу Геннадию после Октябрьской революции Толгобол стал важнейшим в Ярославле центром богослужебной жизни. Произошло это так. В 1918 году большевики ликвидировали Казанский женский монастырь, монахини переселились поближе к еще действовавшему Толгскому монастырю – в деревни Курдумово, Трофимки, Иваньково, Толгобол. В 1928 году закрылся и мужской Толгский монастырь. На левом берегу Волги от Резинотехники до Твериц остались только два действующих храма – Смоленской иконы Божией матери в селе Федоровском и Троицкий в Толгоболе. Толгобол был ближе. Монахи и монахини пришли к отцу Геннадию.
– По воспоминаниям жителей села, службы на рубеже 20 – 30-х годов были прекрасными, – рассказывает нынешний священник Толгобола протоиерей Димитрий Ильичев. – Под руководством псаломщика Ивана Кузьмича Чепельника, когда-то «правой руки» ярославского священника и композитора Василия Зиновьева, составился прекрасный хор. Одновременно на клиросе пели по 40 монахов. Так как все ярославские церкви были закрыты, послушать настоящую монашескую службу сюда приезжали многие верующие горожане.
И еще один подвижнический подвиг совершил отец Геннадий. После закрытия Толгского монастыря самую ценную его икону Богоматери Толгской отправили в музей. Остальные частью собирались продать, частью уничтожить. Среди них была вторая святыня монастыря – «Толгская» выносная икона Богоматери. Отец Геннадий смог перенести икону в Троицкий храм Толгобола. Там она и хранилась до 1988 года – до нового возвращения в возрожденный Толгский монастырь.
Чудо для бухгалтера Спасенная отцом Геннадием «Толгская» выносная икона спасла петербургского дьякона Бориса Малышева. Об этом чуде отцу Димитрию Ильичеву пару лет назад рассказал приехавший из Петербурга посланец Малышевых.
Семья бухгалтера и учительницы Бориса и Марии Малышевых жила в Вышнем Волочке Тверской области. В 1940 году в городке, несмотря на просьбы верующих, закрыли последний православный храм. Христиане стали тайно молиться в доме Малышевых. Осенью 1941 года, когда гитлеровцы подступили к Москве, в Волочке начались аресты потенциальных пособников оккупантов. К ним относились и верующие. Малышевых арестовали и отправили на 10 лет в Вятлаг. В апреле 1942 года в лагере умерла Мария. В августе 1943 года заболел брюшным тифом Борис. И вот на пороге смерти на деревянном топчане лагерного лазарета явилось Борису видение: икона неизвестного извода и слова Богоматери: «Поезжай на Волгострой, поклонись моей Толгской иконе, будешь исцелен». Но покинуть тифозный лазарет можно было только чудом. И оно случилось.
Еще в Волочке был у Бориса Малышева друг – ссыльный монах, позже знаменитый православный подвижник XX века Никон (Воробьев). Он ходатайствовал перед властями о невыносимых условиях и эпидемии тифа в Вятлаге. Удивительно, но в лагерь приехала московская проверка и отправила всех «лазаретных» по домам. Малышева до Волочка не довезли. Как не жильца сгрузили с поезда в Ярославле и оставили на попечении сестры его покойной жены Валентины. Та жила на Волгострое, была убежденной коммунисткой, атеисткой, но уважала чувства верующих. Она упросила начальство временно прописать зятя к себе, откормила и взяла у соседей взаймы икону. Поворчала на Малышева: «Ты ж ненормальный, тебе молиться надо!» Но Борис умирал… Перед смертью он попросил отвести его в любой действующий храм. Ближайший был в Толгоболе. В нем Борис Малышев и увидел явившуюся ему в видении «Толгскую» икону. После горячей молитвы узник Вятлага пошел на поправку, вернулся домой, позже стал священником. На календаре был 1944 год. Отца Геннадия уже семь лет не было на свете.
Террорист, антисоветчик, мученик Геннадия Павловича Матвеевского как «участника повстанческо-террористической кулацкой» группы арестовали 2 декабря 1937 года. Двумя неделями раньше увезли двух его подельников – псаломщика Ивана Кузьмича Чепельника и вернувшегося из ссылки бывшего штабс-капитана царской армии Георгия Андреевича Политко.
Отца Геннадия привезли в здание НКВД (нынешнее здание УМВД на ул. Республиканской). Шесть дней допрашивали «с применением сил физического воздействия».
– Это избиения и непрерывные допросы, – поясняет тогдашние методы НКВД Владимир Матвиевский. – Ведущие допрос следователи сменялись каждые восемь часов. Все это время арестант стоял на ногах. Ему не давали спать, пить и есть. Иногда разрешали присесть на угол табуретки, так чтобы вес приходился на копчик. Стоять на налитых свинцом ногах было невозможно, и люди обычно садились. От такого «отдыха» на копчике появлялись кровавые язвы.
Отец Геннадий не сдал, не оклеветал, не потащил за собой в могилу никого. Больше всего он боялся за дьякона своего прихода многодетного отца Николая Казанского и за отца Елиозара, который в соседней деревне Пазушино открыл тайный молитвенный дом и о котором отец Геннадий давно должен был сообщить в органы.
Но в планах террористической группы отец Геннадий все же сознался. Следователь Избаш, который вел дело № 6491, записал, что в них входили «срыв проводимых партией мероприятий в деревне», «распространение клеветнических слухов», «обработка населения в неприятии политики партии» и – главное – «собирание повстанческих сил для подготовки вооруженного восстания».
В Толгоболе тоже нашлись подлецы. Написавший донос житель села П. Галактионов показал, что отец Геннадий призывал крестить детей, говоря, что власть Господа вечна, а советская – временна, что нынешняя власть морит людей голодом и что если начнется война с капиталистами, Советы падут. Был донос и на Ивана Чепельника. Из доносов следовало, что он в доме старосты сорвал со стены портрет Сталина и вытер об него ноги, от чего портрет разорвался, а еще говорил, что после Кирова не мешало бы убить Сталина.
8 декабря 1937 г. дело № 6491 было закрыто. Решением «тройки» отец Геннадий, Чепельник и Политко были приговорены к высшей мере наказания. Отцу Геннадию было 65 лет.
– Расстреляли их 10 декабря во внутреннем дворе здания НКВД, потом подогнали фургон с надписью «Хлеб» и отвезли на место захоронения, – говорит Владимир Матвиевский. – В 1938 году расстрелы во дворе НКВД прекратились, потому что жители улиц Некрасова и Республиканской стали писать вопросы: почему из машин «Хлеб» на дороги течет кровь? Тогда стали расстреливать сразу у мест захоронения, на так называемых расстрельных полигонах. Из них на сегодняшний день в Ярославле известен один – у деревни Селифонтово.
Ключей не нашли После расстрела отца Геннадия Троицкий храм остался без священника. По тому времени он подлежал немедленному закрытию (летний храм Покрова Пресвятой Богородицы вместе с утварью органы опечатали раньше). Энкавэдэшники не заставили себя ждать: приехали, потребовали ключи от храма. Ключей не нашли. Послали за церковной старостой. В это время она просила в Ярославле милостыню на содержание храма. После расстрела отца Геннадия служб не было, а платить государству налоги было необходимо. Старосту не нашли, послали за помощницей. Однако толгобольцы сказали, что несколько дней ее в селе не видели.
А в это время помощница, имя которой в истории не сохранилось, совершала свой личный подвиг. Она знала, что НКВД попытается закрыть храм, и уже несколько дней сидела под замком в подвале своего дома с ключами от храма и читала «покаянный канон ко Господу нашему Иисусу Христу» за то, что толгобольцы не смогли отстоять летний храм. Помощницу сельчане не выдали, энкавэдэшники убрались ни с чем. А когда собрались в следующий раз, в Толгобол уже приехал новый священник отец Сергий Флоридов. Он прослужил в приходе 34 года и под конец жизни страшно переживал, что умрет раньше Никитки (Хрущева). При Хрущеве оставшиеся без священников храмы тоже закрывали. Последний год отец Сергий уже не ходил и его возили на службу на саночках. Но до отставки Никитки он все-таки дожил...
Ведший дело толгобольских «террористов» следователь Избаш вскоре сам был репрессирован и расстрелян. Доносчик Галактионов стал пить и по пьяни застрелил себя из ружья. Дети Галактионова приняли на себя родовое проклятие. Старший сын не дожил до 45 лет, среднего убили, внук погиб при загадочных обстоятельствах.
На разных баррикадах Дети отца Геннадия – Николай, Алексей, Елизавета, Антонина – к моменту расстрела жили уже своей жизнью. Супруге же отца Геннадия Анне Алексеевне дали пять лет лагерей. Освободившись, она уехала в Москву, вероятно, в семью сына Николая.
Сам Николай Матвеевский к этому времени тоже был расстрелян. Но не за отца. Напротив, элита РККА комбриг Николай Матвеевский советской власти служил верно. До революции он окончил духовную семинарию, работал счетоводом в Ярославле. Военную карьеру сделал в гражданскую. Воевал он на Северном фронте и войну завершил политработником политотдела 6-й отдельной армии. После этого стремительно рос в должностях в военно-учебных заведениях РККА. Например, в 1933 году был начальником и военным комиссаром Саратовской бронетанковой школы, в 1935-м – руководителем оперативно-тактического цикла московской Военной академии механизации и моторизации имени И.В. Сталина, а в 1938-м – начальником кафедры тактики бронетанковых
войск в той же академии. 17 марта 1938 года Николая Матвеевского арестовали по обвинению в военно-фашистском заговоре, начавшемся с дела Тухачевского. Приговор вынесли 25 августа 1938 года, расстреляли в тот же день на подмосковном полигоне НКВД «Коммунарка».
Комбрига Николая Матвеевского реабилитировали 6 июня 1957 года, отца Геннадия – 10 марта 1958 года. Обоих – за отсутствием состава преступления...
…Долгое время Владимир Матвиевский считал, что линия его деда отца Геннадия и линия купцов Матвеевских когда-то разделились, и одна пошла по торговым делам, а вторая по церковным. Основания к тому были: обе линии происходили из Ростовского уезда. Но недавно в областном архиве нашлась запись (ГАЯО, ф.230, оп.1, д.10610. Клировые ведомости, Ростовский уезд, 1828 г.) о дьячке Семене Иванове, его жене Екатерине Ивановне и их четырех детях из села Матвеевского. В записи сказано, что старший сын Степан обучается в нижнем отделении Борисоглебского уездного училища и по названию села прозывается Матвеевский. Степан стал священником Воскресенской церкви села Варницы Ростовского уезда. Один из его сыновей Павел также стал дьяконом и в 1863 году служил пономарем в ярославской Николо-Мельницкой церкви. У него-то в 1872 году и родился сын, будущий отец Геннадий. Так что не родственники купцы священникам. Просто фамилия топонимическая.
Последние новости
Борьба с незаконной торговлей алкоголем в Ярославской области
Специалисты провели 20 рейдов и изъяли значительное количество незаконной продукции.
Первый турнир по микрофутзалу в Ярославле
Турнир собрал команды предприятий и стал успешным спортивным событием.
Новые тренды в образовании: как технологии изменяют учебный процесс
Технологии продолжают трансформировать образовательные методы и подходы.
Частотный преобразователь
Подбираем решения под ваши задачи с учётом особенностей оборудования и требований
На этом сайте представлены актуальные варианты, чтобы снять квартиру в Избербаше на выгодных условиях